Гетьман

IV. МНЕ НУЖНО ВИДЕТЬ ПОЛКОВНИКА

1

-- Мне нужно видеть полковника, я к нему имею дело,-- говорил почти отрок 17 лет.

-- Тебе полковника?..--произнес с расстановкою сторожевой козак перед большою ставкою,

рассматривая и переминая на своей ладони, с какой-то недоверчивостью, грубый крошеный табак

-- это странное растение, которое с такою изумительною быстротою разнесла во все коицы мира

новооткрытая часть света. Трубка давно у "его была в зубах.-- На что тебе полковник? -- При

этом он взглянул на просителя. Это был почти отрок, готовящийся быть юношею, лет 16, уже с

мужественными чертами лица, воспитанного солнцем и здоровым воздухом, в полотняном крашеном

кунтуше и шароварах.-- С тобою не станет говорить полковник,-- примолвил козак, поглядев на

него почти презрительно и даже закинув назад алый рукав с золотым шнурком.

-- Отчего же он не станет со мною говорить?

-- Кто ж с тобою станет говорить? ты еще недавно молоко сосал. Если б у тебя был хоть

суконный кунтуш да пищаль, тогда бы конечно... Ведь ты, верно, попович или школяр? Знаешь

ли ты этот инструмент? -- примолвил козак с видом самодовольной гордости, указав на трубку.

-- Да думать...-- Но молодой воин остановился, увидевши, что козак вдруг онемел, потупил

глаза в землю и снял шапку, до того заломленную набекрень. Двое пожилых мужчин -- один в

коротком плаще с рукавами, выстеганными золотом, с узорно вычеканенными пистолетами, другой

в шитом кафтане с серебряною привесною к поясу чернильницею -- прошли мимо и вошли в

ставку. Дрожа и бледнея, шмыгнул за ними молодой человек и вошел в ставку.

Молодой человек ударил поклон в самую землю от страха, увидевши, как вошедшие перед ним

богатые кафтаны поклонились в пояс и почтительно потупили глаза в землю с тем безграничным

повиновением, которое так странно вмещалось вместе с необузданностью, чем особенно

славились козацкие войска. Прямо на разостланном ковре сидел полковник. Ему, казалось на

вид, было лет 50. Волоса у него стали седеть, сизые усы величаво опускались вниз. Длинный

синий рубец на щеке и лбу тянулся по его почти бронзовому лицу. Кажется, нельзя было

отыскать никакой резкой характерной черты, но просто оно выражало с спокойствием

уверенность козака. Глядя на него, можно было тотчас узнать, что у него рука железная и

мощно может управлять. На нем были широкие, синие с серебром шаровары. Верхнее платье

небрежно валялось на полу. Несколько пистолетов и ружей стояли, и висели по углам ставки

уздечки; в углу куль соломы. Полковник сам, своею рукой, чинил свое седло, когда вошли к

нему писарь и эсаул.

-- Здравствуйте, Панове, мои верные, мои добрые товарищи. Вот вам приказ: не пускать

далеко на попас, потому что татарва теперь рыскает по степям. Идти, как можно подальше,

избирайте траву повыше, и шапки даже не снимайте. Да чтоб козаки не стреляли по дорогам

дрохв и гусей, потому что и порох избавят даром, да что за мясоед такой козаку? Сухари да

вода -- то козацкая еда. А вы, мой любый кум и мой любезный приятель,-- при этом он

оборотился к писарю,-- сделайте сей же час прокличку и запишите всех, кто налицо. Да

смотрите оба, чтобы всё было как следует; а то я вам скажу, вчера я видел, как козак

кланялся что-то слишком часто на коне. Я хотел было... его, да жаль было заряда: у меня

пистолет был заряжен хорошим порохом...

2

-- Мне нужно к полковнику. Я хочу видеть самого полковника!

-- Тебе полковника? -- говорил полунасмешливым и полупрезрительным тоном сторожевой

козак, потряхивая откидными рукавами алого цвета с золотым шнурком и поглядевши пристально

на просителя, почти отрока, в темном длинном кунтуше.-- Подожди немножко.

-- Мне наскучило ждать, я устал и очень долго ожидаю.

-- Подожди немножко.

-- Да до коих пор ждать мне?

-- А вот, пока подрастешь,-- отвечал хладнокровно козак, готовя и прочищая свою трубку.

-- Дядюшка, ты мой батька, мать моя родная, пусти к полковнику!

-- Какого тебе дьявола нужно? Пан полковник не станет говорить с такими, как ты.

-- Не будет говорить, так прогонит, пусти только меня.

-- Нельзя, пан полковник теперь спит.

-- Лжет он. Я не сплю,-- послышался голос из ставки. Козак привстал. Молодой проситель

вздрогнул; бледность вдруг осенила его лицо, и сердце начало так сильно биться, что другому

можно было слышать его.

-- Ну, ступай, иди. Чего же стал!

Но обеспамятевший насилу мог собраться с духом. В это время пошли в ставку эсаул и

полковой писарь. Обрадовавшись этому случаю, он скрепился и пошел вслед за ними.